Автор: 
Ложкин Николай Петрович 1925 года рождения. В июне 1942 года добровольцем был зачислен в Соловецкую школу юнг Военно-Морского флота, которую окончил по специальности «рулевой». В октябре 1943 года был зачислен в экипаж Краснознамённого эскадренного миноносца «Грозный» Северного флота. Эсминец «Грозный» вместе с другими кораблями, подводными лодками и авиацией защищал внутренние и внешние морские коммуникации, осуществлял военные перевозки, систематически нарушал немецкие коммуникации у северного побережья Норвегии, сопровождал конвои союзников с грузом. На эсминце служил вместе с будущим писателем Валентином Пикулем. Демобилизован в 1950 году. Награждён орденом Отечественной войны II степени, медалями «За оборону Заполярья», «За победу над Германией», другими правительственными наградами.
Раков Сергей Константинович
Родился 7 октября 1925 года в деревне Смоленое Ковернинского района Нижегородского края.
После окончания 9-го класса добровольцем, 23 июля 1942 года Тоншаевским райвоенкоматом добровольцем был направлен в Соловецкую школу юнг Военно-Морского флота, а потом зачислен в числе первого набора в Соловецкую школу юнг Военно-морского флота.
На Соловках принимал участие в строительстве землянок и хозяйственных помещений. После завершения строительства учился и окончил школу по специальности радиотелеграфист.
В сентябре 1943 года направлен на Краснознамённый Балтийский флот в 10-й дивизион сторожевых катеров. Малотоннажные катера использовались как дымзавесчики и несли дозорную службу в районе Кронштадта. На дымзавесчик возлагалась большая ответственность за безопасность сопровождаемых судов. Он уходил далеко вперёд к берегу противника и вёл наблюдение за орудиями, стоящими на прибрежном песке. По вспышкам из стволов начинали ставить дымзавесу и закрывать свои катера.
Осенью 1944 года С. Раков был переведён на катер И-51, где обслуживал акустический прибор для прослушивания шума винтов подводных лодок. После войны служил в гидрографии, включал огни потушенных маяков в Финском заливе.
Награждён орденом Отечественной войны I степени, медалями «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией» и другими правительственными наградами.
Воспоминания Сергея Константиновича Ракова
В школе у меня был примечательный случай. К весне 1943-го года обувь у всех юнг изрядно износилась. Вспомнив опыт своего деда в смолокурении, я использовал подсобные материалы, березовую бересту и подготовил деготь для смазки обуви. Скоро юнги всей школы носили сухую обувь.
Об этом узнал командир учебного отряда Северного флота генерал-майор Броневицкий, он был участником сражения при Чемульпо на крейсере «Варяг». Осмотрев мой «завод», он объявил мне благодарность.
Весь личный состав Соловков в дальнейшем пользовался дегтем. Кожа, пропитанная дегтем, не пропускает воду, а воздух проходит, и ноги всегда сухие.
В сентябре 1943 года я был направлен ил Краснознаменный Балтийский флот в 10-й дивизион сторожевых катеров (впоследствии Краснознаменный 10-й КДСК). Командиром дивизиона был капитан III ранга Н.Н. Амелько, будущий адмирал. Малотоннажные катера типа КМ использовались как дымзавесчики и несли дозорную службу в районе Кронштадта.
По прибытии на катер, буквально на другой день, уже был в море. Мы прикрывали буксир с магнитно-аккустической баржей, производящих боевое траление мин. Финский залив был буквально нашпигован минами всех систем. На обеих берегах Финского залива находились береговые батареи противника.
Об этом узнал командир учебного отряда Северного флота генерал-майор Броневицкий, он был участником сражения при Чемульпо на крейсере «Варяг». Осмотрев мой «завод», он объявил мне благодарность.
Весь личный состав Соловков в дальнейшем пользовался дегтем. Кожа, пропитанная дегтем, не пропускает воду, а воздух проходит, и ноги всегда сухие.
В сентябре 1943 года я был направлен ил Краснознаменный Балтийский флот в 10-й дивизион сторожевых катеров (впоследствии Краснознаменный 10-й КДСК). Командиром дивизиона был капитан III ранга Н.Н. Амелько, будущий адмирал. Малотоннажные катера типа КМ использовались как дымзавесчики и несли дозорную службу в районе Кронштадта.
По прибытии на катер, буквально на другой день, уже был в море. Мы прикрывали буксир с магнитно-аккустической баржей, производящих боевое траление мин. Финский залив был буквально нашпигован минами всех систем. На обеих берегах Финского залива находились береговые батареи противника.
Без дымового прикрытия любая плавединица обречена на гибель. В море ходили, когда позволяла погода. В мирное время наши катера ходили только по Неве. Для нас каждая волна была штормовой, а действовать всегда приходилось на виду у противника. Иногда артобстрел продолжался на протяжении всего похода. Так было в октябре 1943 года, когда вели торпедированную канонерскую лодку «Красное знамя» с острова Лавенсаари в Кронштадт.
В море ходили от льда до льда. Промокшая насквозь одежда обмерзала так, что становилась колом. Жили на катере, отопления не было.
Весной 1944 года наш катер был прикомандирован 5-му ДКТЩ — дивизиону катерных тральщиков капитана III ранга Лаховского с базированием в Рыбацкой бухте острова Лавенсаари.
Обычно тральщики ходили тралить к острову Малый Тютерс с одним дымзавесчиком, и на нас возлагалась большая ответственность за их безопасность. Дымзавесчик уходил далеко вперед к берегу противника, и вели наблюдение за орудиями, стоящими на прибрежном песке. По вспышкам из стволов начинали ставить дымзавесу. Находясь на ма¬лом удалении от батарей, даже короткой дымзавесой закрывали свои катера, и немцы не успевали увидеть, куда ушли их снаряды. Они дела¬ли несколько залпов по квадрату или переносили огонь на нас, а мы, маневрируя, расширяли дымзавесу и уходили за дым. У нас бытовало выражение — «Дым — наша бронь». В море ходили часто как на работу. У нас это не называлось боем. Мы просто ходили в море.
27 мая 1944 года вечером получили приказ: заправиться, опробовать механизмы, проверить оружие и ждать. В 3 часа ночи 28 мая мы с тральщиками вышли в море, соединились еще с группой катеров и взяли куре в Нарвский залив. В назначенном месте тральщики начали траление и вскоре в тралах стали взрываться мины. За тральщиками шел тендер и по границе минного поля ставил буйки. Нашей задачей было точно определить и обвеховать границы мощного минного поля, входящего в систему Северного оборонительного вала немцев и выяснить, какими силами оно охраняется. По сути, это была разведка боем. На большой высоте появился «Юнкерс-88» и вскоре ушел.
Задание было выполнено, тралы выбраны, катера легли в дрейф и ждали своих самолетов. Самолеты должны были, ориентируясь на катера и буйки, пробомбить минное поле, так как мины различных систем в несколько рядов стояли очень густо, да еще сверху стоят противокатерные, и тралить обычным способом было невозможно.
В 9 часов утра с восточной стороны под прикрытием солнца появились четыре девятки бомбардировщиков Ю-87 в сопровождении мессершмиттов. Всего около 60 самолетов.
Самолеты пикировали девятками и производили бомбометание с разворотом, каждый по пять бомб веерным способом. Маневрирование было малоэффективным, Бомбы сыпались дождем под вой включенных сирен. Грохот разрывов, визг осколков и пуль, кругом вздыбленная вода и огонь, теряется представление где верх, где низ. Мессершмитты с малой высоты стреляют из скоростных пушек и пулеметов. Вой моторов и сирен буквально давит, хочется втиснуться в палубу. Мне приходилось бегать с кормы от дымшащек к пулемету на нос и обратно. Самым трудным моментом было, когда видишь, что на тебя пикируют, а ты не можешь стрелять, так как поступила команда поджечь или выбросить дымшашку за борт. Главное — прикрыть товарищей.
Дымозавесчиков было два. Мы шли параллельно на расстоянии 50 метров и ставили дымзавесы, чтобы лишить противника возможности стрелять прицельно пулеметно-пушечным огнем с бреющего полета.
При одном из заходов бомбовая серия накрыла второй дымзавесчик. Я невольно следил за падением бомб и видел, как на корме кто-то упал. На этом катере команда состояла из пяти человек — двое взрослых и трое юнг. Немцы, отказавшись от обычной штурмовки, ушли в сторону Нарвы. Через несколько минут с той же стороны показалась еще большая группа самолетов, но когда они подошли ближе, мы увидели, что это наши «лавочкины», а за ними «петляковы». Бомбардировщики стали бомбить минное поле. Горизонт закрыла сплошная 40-метровая стена вздыбленной воды. В небо взлетали обширные квадраты моря. Это де¬тонировали мины.
Операция закончилась,. и мы узнали, что на втором дымзавесчике погиб мой друг, соловецкий юнга Миша Ткаченко, и еще один юнга тяжело ранен. Мишу похоронили на острове Лавенсаари вместе с другими, погибшими в этом бою.
На одной из встреч я узнал, что на бронекатере, сопровождающем тральщики, был еще один юнга — Геннадий Михайлович Агапов из Большого Козина — Радист первого набора.
5 июня мы с 5-м ДКТЩ снова пошли в Нарвский залип тралить оставшиеся мины. Удаляясь от острова Лавенсаари, увидели летящую низко над водой большую группу бомбардировщиков Ю-88. Они шли к острову, но у берега их встретила сильнейшим огнем зенитная батарея. Самолеты устроили над батареей карусель, но батарею сбить не смогли, а время внезапности было потеряно. Над лесом с лавенсаарского аэродрома уже взлетали наши «лавочкины». Немцы отвернули и пошли над водой в нашу сторону. Мы поставили за тралами дымэввесу и закрыли катера, а пулеметчики приготовились к встрече. Когда самолеты вышли из-за дыма, их встретил дружный огонь наших ДШК, и немцам пришлось бесприцельно сбросить бомбовый груз, о штурмовке уже и не помышляли: «лавочкины» были на их хвосте. Один самолет упал прямо в тралы, а потом мы считали фонтаны от падающих вражеских самолетов, пока они не скрылись за горизонтом.
На другой день в газете «Форпост Балтики» прочитали: «Прилетело 28, улетело только 8».
В этот день было еще два налета. Во время третьего у нас оказался перебитым штуртрос. Катер потерял управление. Мне пришлось управлять румпелем, пока рулевой устранял повреждение.
Ближе к осени катер поставили на серьезный ремонт, а меня перевели на другой катер нашего дивизиона. Это был металлический бывший пограничный катер И-51 с ходом 26 узлов. Командир показал мне на два ящика и сказал, что это мое заведование. «Распаковывай и изучай!» Мы тут же вышли в море сопровождать буксир Л-20, который буксировал понтон в Койвисто. Я вскрыл ящик и обнаружил акустический прибор для прослушивания шума винтов подводных лодок. В походе я изучил инструкцию, закрепил к борту кронштейн подводного микрофона направленного действия и опробовал усилитель. Прибор работал. В мои обязанности входили: радиосвязь, акустика и установка прицела на зенитном автомате. На Л-20 радистом был наш юнга Голубев Юрий Владимирович, нижегородец.
Буксир прошел пролив Бьеркозунд к месту недавно потопленной катерами немецкой подводной лодки. Водолазы с Л-20 начали подготовку к подъему фашистской лодки, а мы встали в боевое охранение. Обстановка была сложная. С финского берега велся частый артиллерийский огонь, что очень опасно для водолазов, ветер гнал к нам сорванные с минрепов плавающие мины, опасались самолетов, катеров и подводных лодок. Приходилось ставить дымзавесы и расстреливать мины. На акустический прибор, ввиду его примитивности, надеялись мало. Подводную лодку с новыми самонаводящимися торпедами подняли и отвели в Кронштадт.
Однажды я услышал шум винтов, а по пеленгу никого не было видно. Доложил командиру и назвал пеленг. Он быстро надел телефоны, объявил боевую тревогу. Прошло минут 15, и все увидели, что из-за острова Руонти выходит маленький паровой посыльный катер. Раздался дружный смех, а когда подумали, то поняли, что присутствие катера было обнаружено на расстоянии гораздо большем, чем необходимо для торпедной атаки. Команда поняла, что мы не так уж беззащитны от подводных лодок.
В марте 1950 года был демобилизован в звании старшего матроса. Вернулся в село Тоншаево, где жила моя мать. Сдал экзамены в радио¬дирекции города Горького на техника-практика и был направлен на работу старшим техником на Тоншаевский радиоузел с подчинением мне еще трех радиоузлов на территории Тоншаевского района.
Окончил 10-й класс в дневной школе, Горьковский радиотехникум, Горьковский политехнический институт.
На работе занимался разработкой нестандартного оборудования для новых технологий полупроводниковых приборов. Работа требовала непрерывного совершенствования, и я продолжал учиться. В филиале Всесоюзного института метрологии и стандартизации окончил курс и получил диплом метролога, затем — 2-годичный университет повышения квалификации инженеров по специальности физика полупроводников и еще 2-годичный университет по вычислительной технике. Таким образом, я получил фундаментальные знания широкого профиля, что позволило мне разрабатывать устройства на высоком техническом уровне. В физико-техническом научно-исследовательском институте с проработал 37 лет.
Последние 15 лет работал ведущим конструктором в лаборатории измерительных приборов.
В декабре 1992 года с пятью дипломами и удостоверением инвалида Отечественной войны II группы ушел на пенсию. Мной было выполнено 76 различных разработок. С помощью моих установок было защи¬щено более 10 диссертаций. Занимаюсь общественной работой во Дворце творчества юных.
Награжден орденом Отечественной войны I степени, медалями Ушакова, маршала Жукова, «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией», «300 лет Российскому флоту» и другими.
В море ходили от льда до льда. Промокшая насквозь одежда обмерзала так, что становилась колом. Жили на катере, отопления не было.
Весной 1944 года наш катер был прикомандирован 5-му ДКТЩ — дивизиону катерных тральщиков капитана III ранга Лаховского с базированием в Рыбацкой бухте острова Лавенсаари.
Обычно тральщики ходили тралить к острову Малый Тютерс с одним дымзавесчиком, и на нас возлагалась большая ответственность за их безопасность. Дымзавесчик уходил далеко вперед к берегу противника, и вели наблюдение за орудиями, стоящими на прибрежном песке. По вспышкам из стволов начинали ставить дымзавесу. Находясь на ма¬лом удалении от батарей, даже короткой дымзавесой закрывали свои катера, и немцы не успевали увидеть, куда ушли их снаряды. Они дела¬ли несколько залпов по квадрату или переносили огонь на нас, а мы, маневрируя, расширяли дымзавесу и уходили за дым. У нас бытовало выражение — «Дым — наша бронь». В море ходили часто как на работу. У нас это не называлось боем. Мы просто ходили в море.
27 мая 1944 года вечером получили приказ: заправиться, опробовать механизмы, проверить оружие и ждать. В 3 часа ночи 28 мая мы с тральщиками вышли в море, соединились еще с группой катеров и взяли куре в Нарвский залив. В назначенном месте тральщики начали траление и вскоре в тралах стали взрываться мины. За тральщиками шел тендер и по границе минного поля ставил буйки. Нашей задачей было точно определить и обвеховать границы мощного минного поля, входящего в систему Северного оборонительного вала немцев и выяснить, какими силами оно охраняется. По сути, это была разведка боем. На большой высоте появился «Юнкерс-88» и вскоре ушел.
Задание было выполнено, тралы выбраны, катера легли в дрейф и ждали своих самолетов. Самолеты должны были, ориентируясь на катера и буйки, пробомбить минное поле, так как мины различных систем в несколько рядов стояли очень густо, да еще сверху стоят противокатерные, и тралить обычным способом было невозможно.
В 9 часов утра с восточной стороны под прикрытием солнца появились четыре девятки бомбардировщиков Ю-87 в сопровождении мессершмиттов. Всего около 60 самолетов.
Самолеты пикировали девятками и производили бомбометание с разворотом, каждый по пять бомб веерным способом. Маневрирование было малоэффективным, Бомбы сыпались дождем под вой включенных сирен. Грохот разрывов, визг осколков и пуль, кругом вздыбленная вода и огонь, теряется представление где верх, где низ. Мессершмитты с малой высоты стреляют из скоростных пушек и пулеметов. Вой моторов и сирен буквально давит, хочется втиснуться в палубу. Мне приходилось бегать с кормы от дымшащек к пулемету на нос и обратно. Самым трудным моментом было, когда видишь, что на тебя пикируют, а ты не можешь стрелять, так как поступила команда поджечь или выбросить дымшашку за борт. Главное — прикрыть товарищей.
Дымозавесчиков было два. Мы шли параллельно на расстоянии 50 метров и ставили дымзавесы, чтобы лишить противника возможности стрелять прицельно пулеметно-пушечным огнем с бреющего полета.
При одном из заходов бомбовая серия накрыла второй дымзавесчик. Я невольно следил за падением бомб и видел, как на корме кто-то упал. На этом катере команда состояла из пяти человек — двое взрослых и трое юнг. Немцы, отказавшись от обычной штурмовки, ушли в сторону Нарвы. Через несколько минут с той же стороны показалась еще большая группа самолетов, но когда они подошли ближе, мы увидели, что это наши «лавочкины», а за ними «петляковы». Бомбардировщики стали бомбить минное поле. Горизонт закрыла сплошная 40-метровая стена вздыбленной воды. В небо взлетали обширные квадраты моря. Это де¬тонировали мины.
Операция закончилась,. и мы узнали, что на втором дымзавесчике погиб мой друг, соловецкий юнга Миша Ткаченко, и еще один юнга тяжело ранен. Мишу похоронили на острове Лавенсаари вместе с другими, погибшими в этом бою.
На одной из встреч я узнал, что на бронекатере, сопровождающем тральщики, был еще один юнга — Геннадий Михайлович Агапов из Большого Козина — Радист первого набора.
5 июня мы с 5-м ДКТЩ снова пошли в Нарвский залип тралить оставшиеся мины. Удаляясь от острова Лавенсаари, увидели летящую низко над водой большую группу бомбардировщиков Ю-88. Они шли к острову, но у берега их встретила сильнейшим огнем зенитная батарея. Самолеты устроили над батареей карусель, но батарею сбить не смогли, а время внезапности было потеряно. Над лесом с лавенсаарского аэродрома уже взлетали наши «лавочкины». Немцы отвернули и пошли над водой в нашу сторону. Мы поставили за тралами дымэввесу и закрыли катера, а пулеметчики приготовились к встрече. Когда самолеты вышли из-за дыма, их встретил дружный огонь наших ДШК, и немцам пришлось бесприцельно сбросить бомбовый груз, о штурмовке уже и не помышляли: «лавочкины» были на их хвосте. Один самолет упал прямо в тралы, а потом мы считали фонтаны от падающих вражеских самолетов, пока они не скрылись за горизонтом.
На другой день в газете «Форпост Балтики» прочитали: «Прилетело 28, улетело только 8».
В этот день было еще два налета. Во время третьего у нас оказался перебитым штуртрос. Катер потерял управление. Мне пришлось управлять румпелем, пока рулевой устранял повреждение.
Ближе к осени катер поставили на серьезный ремонт, а меня перевели на другой катер нашего дивизиона. Это был металлический бывший пограничный катер И-51 с ходом 26 узлов. Командир показал мне на два ящика и сказал, что это мое заведование. «Распаковывай и изучай!» Мы тут же вышли в море сопровождать буксир Л-20, который буксировал понтон в Койвисто. Я вскрыл ящик и обнаружил акустический прибор для прослушивания шума винтов подводных лодок. В походе я изучил инструкцию, закрепил к борту кронштейн подводного микрофона направленного действия и опробовал усилитель. Прибор работал. В мои обязанности входили: радиосвязь, акустика и установка прицела на зенитном автомате. На Л-20 радистом был наш юнга Голубев Юрий Владимирович, нижегородец.
Буксир прошел пролив Бьеркозунд к месту недавно потопленной катерами немецкой подводной лодки. Водолазы с Л-20 начали подготовку к подъему фашистской лодки, а мы встали в боевое охранение. Обстановка была сложная. С финского берега велся частый артиллерийский огонь, что очень опасно для водолазов, ветер гнал к нам сорванные с минрепов плавающие мины, опасались самолетов, катеров и подводных лодок. Приходилось ставить дымзавесы и расстреливать мины. На акустический прибор, ввиду его примитивности, надеялись мало. Подводную лодку с новыми самонаводящимися торпедами подняли и отвели в Кронштадт.
Однажды я услышал шум винтов, а по пеленгу никого не было видно. Доложил командиру и назвал пеленг. Он быстро надел телефоны, объявил боевую тревогу. Прошло минут 15, и все увидели, что из-за острова Руонти выходит маленький паровой посыльный катер. Раздался дружный смех, а когда подумали, то поняли, что присутствие катера было обнаружено на расстоянии гораздо большем, чем необходимо для торпедной атаки. Команда поняла, что мы не так уж беззащитны от подводных лодок.
В марте 1950 года был демобилизован в звании старшего матроса. Вернулся в село Тоншаево, где жила моя мать. Сдал экзамены в радио¬дирекции города Горького на техника-практика и был направлен на работу старшим техником на Тоншаевский радиоузел с подчинением мне еще трех радиоузлов на территории Тоншаевского района.
Окончил 10-й класс в дневной школе, Горьковский радиотехникум, Горьковский политехнический институт.
На работе занимался разработкой нестандартного оборудования для новых технологий полупроводниковых приборов. Работа требовала непрерывного совершенствования, и я продолжал учиться. В филиале Всесоюзного института метрологии и стандартизации окончил курс и получил диплом метролога, затем — 2-годичный университет повышения квалификации инженеров по специальности физика полупроводников и еще 2-годичный университет по вычислительной технике. Таким образом, я получил фундаментальные знания широкого профиля, что позволило мне разрабатывать устройства на высоком техническом уровне. В физико-техническом научно-исследовательском институте с проработал 37 лет.
Последние 15 лет работал ведущим конструктором в лаборатории измерительных приборов.
В декабре 1992 года с пятью дипломами и удостоверением инвалида Отечественной войны II группы ушел на пенсию. Мной было выполнено 76 различных разработок. С помощью моих установок было защи¬щено более 10 диссертаций. Занимаюсь общественной работой во Дворце творчества юных.
Награжден орденом Отечественной войны I степени, медалями Ушакова, маршала Жукова, «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией», «300 лет Российскому флоту» и другими.
